Юридическая природа международного права

§ 1. Понятие международного права

§ 2. Форма, источники международного права

§ 3. Субъекты международного права

§ 4. Объект международного права

§ 5. Функции международного права

§ 6. Юридически обязательная сила международного права

§ 7. Международное право и политика

§ 8. Идеология и международное право

§ 9. Религия и международное право

 

§ 1. Понятие международного права

Международное право — это система юридических норм, регулирующих межгосударственные отношения в целях обес­печения мира и сотрудничества. Определение отражает на­иболее важные черты международного права, которое пред­ставляет собой систему норм, структурно организованных на базе единых целей и принципов. Речь идет именно о междуна­родных нормах, которые обладают юридической силой и соот­ветствующим механизмом действия. В арсенале их реализа­ции имеются средства, которые не свойственны иным видам международных норм, например политическим, моральным и т. д. Ibi jus, ibi remediam (где право, там и средства его защиты).

Определение отражает главную функцию международного права — регулирование межгосударственных отношений. Этим определяются его характерные черты. Оно должно быть та­ким, чтобы быть способным регулировать особую разновид­ность общественных отношений — межгосударственных, т. е. отношений, в которых участвуют суверенные государства. По­этому механизм формирования и действия норм международно­го права — особый, он носит межгосударственный, а не надгосударственный характер.

Под межгосударственными понимаются отношения с учас­тием государств, межгосударственных организаций и государ-ствоподобных образований, таких, например, как нация, бо­рющаяся за создание собственного государства, вольный го­род. В результате определение дает представление и о таком важном признаке международного права, как круг его субъек­тов. Наконец, в нем отражены и основные цели международно­го права — мир и сотрудничество.

В основу определения положено наиболее распространенное понимание международного права как совокупности юридичес­ких норм, регулирующих межгосударственные отношения.

Вместе с тем нельзя обойти молчанием то обстоятельство, что такое, казалось бы, бесспорное понимание предмета оспа­ривается практически по всем пунктам. Некоторые специалис­ты пытаются расширить понятие международного права за счет включения в него, помимо норм, иных явлений. В отечествен­ной литературе была сделана, например, попытка включить в это понятие также правоотношения (В. М. Шуршалов), но она не нашла сторонников. Для школы естественного права типич­но отнесение к международному праву норм морали, в то вре­мя как представители социологической школы зачастую ото­ждествляют норму с фактическим положением вещей. Широ­кое распространение, прежде всего в США, получило течение «правового реализма», идеологи которого видят в междуна­родном праве не совокупность норм, а процесс (М. Каплан, Н. Катценбах). Школа «политически ориентированного подхо­да» понимает международное право как процесс принятия власт­ных решений (М. Макдугал, США) или даже как выводимые из фактов жизни нормативные ожидания (М. Ризман, США). Отдельные ученые высказывают и вовсе нигилистические мне­ния, рассматривая право лишь как форму аргументации при попытках добиться от кого-либо определенного поведения (А. Д'Амато, США).

Принижение значения правовых норм ведет к «растворе­нию» права в политике. Эта тенденция имеет глубокие корни в сознании политиков и дипломатов, которые, как отмечает быв­ший юридический советник МИД Японии Я. Шатаро, нередко полагают, что международное право — пограничное явление между правом и политикой. Однако отождествление права и политики чревато серьезными последствиями: право лишает­ся специфических юридических средств воздействия на пове­дение субъектов, а политика утрачивает такое важное средст­во своего осуществления, как право.

Сторонники расширения понятия международного права путем включения в него иных явлений ссылаются на необхо­димость «деформализации» права. Замечу в этой связи, что формализация права, его источников, правотворческого и пра-воосуществительного процессов представляет характерную черту права. Формализация — одно из условий эффективнос­ти международного права, а также определенная гарантия прав его субъектов. Поэтому «деформализация» права не может не вести к снижению его роли.

Ставятся под сомнение и такие основные понятия междуна­родного права, как его субъекты и объект регулирования. Ссы­лаясь на правосубъектность индивидов в определенных меж­дународно-правовых отношениях, некоторые специалисты пред­лагают даже изменить само наименование международного права, предлагая вместо него такие термины, как «транснациональное право», «мировое право», «всемирное право», «гло­бальное право».

Вопреки довольно распространенному мнению индивид не может наряду с государством участвовать во властных меж­дународных отношениях, в создании и осуществлении норм международного права. Попытка слить воедино нормы с раз­личными механизмами действия и с их помощью регулиро­вать международные связи разного уровня способна лишь внести путаницу и снизить эффективность правового регулирования.

Общая черта отмеченных концепций — игнорирование зна­чения объекта правового регулирования для определения ха­рактерных черт и методов действия соответствующей право­вой системы. При этом различные общественные отношения механически объединяются, а соответственно объединяются и нормы, относящиеся к различным правовым системам. Подо­бные концепции, на наш взгляд, носят в основном схоластичес­кий характер, и не случайно, что они не находят признания в международной практике. Это относится и к практике Меж­дународного Суда ООН, несмотря на то, что отдельные его члены высказывают взгляды, характерные для упомянутых концепций¹.

Несмотря на схоластический характер отмеченных концеп­ций, они не лишены теоретического значения. Положение при­мерно такое же, как с «высокой модой»: далеко не все предла­гаемые ею одеяния войдут в жизнь, но заложенные в них идеи, находки, элементы стимулируют развитие этого искусства.

Как мы видели, ставится под сомнение даже само наимено­вание международного права. Оно действительно не является таковым в прямом смысле этого термина, поскольку народы не могут быть его субъектами. Наименование это сложилось ис­торически. В средние века, когда возникла идея создания пра­ва, регулирующего отношения между государствами, юристы в поисках необходимого термина обратились к авторитету римского права, которое, однако, не знало подобного понятия. В нем имелось понятие «jus gentium» (право народов), к кото­рому относили нормы, регулировавшие отношения римских граждан с иностранцами и последних между собой на терри­тории Рима, а также нормы, общие для многих стран. В даль­нейшем название было модифицировано — «jus inter gentes» ^;

(«право между народами», или «международное право»),    

В разных языках этот термин имеет смысловые оттенки. В | английском, французском и итальянском языках термины «in- I ternational law», «droit international», «diritto internazionale» , имеют значение межгосударственного права (поскольку тер- i мин «nation» означает, в частности, «государство», «страна»). :

В литературе на этих языках используются и такие наимено­вания: «law of nations», «droit des gens», «diritto delle genti». Проблема существует для других языков, например славянс­ких и немецкого'. На нее издавна обращали внимание россий­ские и немецкие авторы (В. А. Незабитовский, Н. М. Коркунов, И. Кант, Ф. Лист, Г. Еллинек и др.).

Замечу, что в 50-е гг., в период подъема движения народов за мир, некоторые советские юристы (Ф. И. Кожевников и др.) писали, что термин «международное право» приобретает свой | подлинный смысл как право между народами. Ныне также встречаются юристы, которые, ссылаясь на возрастание роли «негосударственных образований» в формировании глобаль­ной правовой системы, предлагают восстановить название «пра­во народов» (М. Джейнис, США).

Представляется, что некоторая условность названия не имеет. существенного значения. Термин «международное право» ут­вердился в теории и практике. В славянских языках межгосу­дарственные отношения именуются международными. Кроме того, условность терминологии — нередкое явление в между­народной практике. Вспомним хотя бы, что «Организация Объ­единенных Наций» — русский эквивалент английского наиме­нования «United Nations», которое было бы правильнее пере­вести как «Объединенные государства»: ведь членами ООН яв­ляются не «нации», а государства.

Рассматриваемое нами право нередко именуют «междуна­родным публичным правом», отличая его таким образом от

международного частного права. Между тем и другим сущес­твует определенная связь. Следует, однако, учитывать, что это совершенно различные виды права. Нормы международного частного права — часть национальной правовой системы, они создаются государством самостоятельно и регулируют не пуб­лично-правовые, а частноправовые отношения, осложненные иностранным элементом. Осуществляется такое регулирова­ние при помощи специфических коллизионных норм¹. Задача международного частного права — регулировать коллизии между нормами правовых систем разных стран. Поэтому его вторым, возможно, более точным названием является «колли­зионное право».

§ 2. Форма, источники международного права

Форма имеет особое значение для права. В Древнем Риме говорили: forma legalis forma essentialis (юридическая форма важна). Если рассматривать международное право в его взаи­мосвязи с иными социальными явлениями, то оно выступает в качестве юридической формы международных отношений. В силу своей относительной самостоятельности эта форма спо­собна оказывать регулирующее воздействие на международ­ные отношения.

Вместе с тем международное право имеет свои собственные форму и содержание, представляя собой их единство. Разуме­ется, главная роль принадлежит содержанию. На социальное содержание международного права издавна существовали раз­ные взгляды. Его видели, например, в велении Божьем, в тре­бованиях разума или справедливости и др. Однако преоблада­ющей стала точка зрения, согласно которой содержанием норм международного права является согласованная воля государств. Гегель писал, что со времен Руссо распространенным стало воззрение, согласно которому субстанцией права должна быть воля. В норме выражена общая воля субъектов, сформирован­ная путем согласования их воль.

Как в прошлом, так и ныне встречаются авторитетные юрис­ты, полагающие, будто воля государства является фикцией². В действительности воля государства — вполне реальное явле­ние, находящее выражение в деятельности его органов. Это

положение издавна признается в международной практике, включая практику судебную. В известном решении Постоян­ной палаты международного правосудия по делу парохода «Лотос» говорилось: «Международное право регулирует отно­шения между независимыми государствами. Поэтому обяза­тельные для государства нормы права порождаются свобод­ной волей последних, выраженной в конвенциях или общепри­нятых обычаях...»'.

Согласованная, общая воля государств не представляет со­бой простую сумму воль субъектов. Она — итог взаимодейст­вия, отражающий условия внутренней и международной жиз­ни государств. В результате согласованная воля есть нечто новое. Все это вовсе не следует понимать так, будто в процессе создания норм согласовываются воли государств в целом: со­гласование ограничивается рамками нормы, за ее пределами воли могут принципиально различаться.

Согласованная воля обязывает участников. В этом — цель и смысл всего процесса. Характер обязательной силы созданной нормы также определяется согласованной волей участников, которые могут наделить согласованное правило юридической или только морально-политической силой.

Волевой характер носят и нормы, создаваемые междуна­родными организациями. Последние представляют собой сис­тему взаимодействия государств-членов. Выработанная в про­цессе такого взаимодействия воля представляет относительно самостоятельное явление, не тождественное простой сумме воль ее членов. Это верно и с чисто юридической точки зрения. Признание за организацией статуса субъекта международно­го права означает тем самым признание наличия у нее со­бственной воли².

Созданная согласованной волей субъектов, норма остается постоянно связанной с нею, как форма с содержанием. Благо­даря этой связи содержание нормы адаптируется к меняю­щимся условиям. Без такой подвижности содержания норма быстро отстала бы от жизни и стала бы чисто формальной. Этот момент нашел отражение в международно-правовом акте, регулирующем действие норм международного права. Венс­кая конвенция о праве международных договоров 1969 г. пред­усматривает, что при толковании наряду с контекстом догово­ра учитывается последующая практика его применения. Из сказанного следует, что эффективность нормы общего между­народного права зависит от того, насколько полно она отража­ет согласованную волю большинства субъектов.

Если социальным содержанием международного права явля­ется согласованная воля субъектов, то его юридическим содер­жанием — правило поведения. Международное право сущес­твует в форме норм. Будучи формой права, юридическая норма обладает своим содержанием. Юридическим содержанием нор­мы является правило поведения. Если нормы представляют со­бой необходимую внутреннюю форму существования междуна­родного права, то его внешней формой, т. е. способом выраже­ния, являются обычай, договор и правотворческие решения меж­дународных организаций. Эти официально-юридические фор­мы существования международно-правовых норм именуют ис­точниками международного права. Понятие «источник» вклю­чает и функцию создания норм международного права.

Термин «источники международного права» давно нашел признание в теории и практике. Юрист из Финляндии В. Хейсканен пишет, что «концепция источников представляется од­ной из наиболее устоявшихся и вместе с тем сложных творе­ний международно-правовой доктрины»'. Посвященная источ­никам литература весьма обширна².

Вместе с тем есть и критики концепции источников. Некото­рые из них считают, что проблема источников является «веч­нозеленой» (Я. Броунли, Великобритания); другие пишут о кризисе науки об источниках (Р. Гейгер, Австрия) либо даже предлагают вообще отказаться от этого понятия³. Однако оно настолько основательно утвердилось в теории и практике, что отказ от него представляется маловероятным.

Поскольку источники являются официально-юридической формой существования норм, то крут источников должен быть установлен самим международным правом. Общепризнанны­ми источниками являются договор и обычай. В этом качестве о них говорится, например, в Венской конвенции о праве меж­дународных договоров 1969 г. При определении круга источ­ников ссылаются также на ст. 38 Статута Международного Суда ООН, в которой говорится, что, решая споры на основании международного права, Суд применяет конвенции, обычай, общие принципы права, признанные цивилизованными наро­дами. В качестве вспомогательного средства для определения правовых норм могут применяться судебные решения и до­ктрины наиболее квалифицированных специалистов.

Статья 38 подвергается обоснованной критике¹. В этом нет ничего удивительного. Она была сформулирована после Пер­вой мировой войны для Постоянной палаты международного правосудия. Нормативный материал того времени был незна­чителен. Отсюда — указание на возможность использования общих принципов права, судебных решений, трудов специа­листов. И наряду с этим не указаны гораздо более важные акты — резолюции международных организаций, хотя они сравнительно редко являются непосредственным источником международного права. В этом качестве они выступают в рам­ках наднациональных организаций (подобных Европейскому Союзу). В других случаях они играют значительную роль в общем процессе формирования норм, результаты которого об­лекаются в форму обычая или договора.

Если договор и обычай являются универсальными источни­ками, юридическая сила которых вытекает из общего между­народного права, то правотворческие решения организаций являются специальным источником, юридическая сила кото­рого определяется учредительным актом соответствующей организации.

Таким образом, своеобразие международного права находит свое выражение в специфике его социального и юридического содержания, а также форм его воплощения. От степени совер­шенства правовой нормы, международно-правового акта в не­малой мере зависит их эффективность. Очевидно поэтому, что рассматриваемые вопросы имеют не только теоретическое, но и практическое значение. В подтверждение сошлюсь на то, что значение категорий содержания и формы с самого начала

проявилось в кодификационной деятельности Комиссии меж­дународного права ООН. При обсуждении вопросов кодифика­ции права международных договоров выступавшие отмечали неразрывную связь содержания и формы, а также значение формы¹. Известный латиноамериканский юрист Р. Альфаро, в частности, говорил, что форма, приданная соглашению, имеет жизненно важное значение.

формальная определенность — специфическое и необходи­мое свойство международного права. Она находит свое выра­жение в том, что юридически определяются сфера междуна­родных отношений, регулируемых международным правом;

субъекты регулирования, их права и обязанности; правомер­ность и противоправность деятельности; ответственность за правонарушения. Формальная определенность означает так­же по возможности наиболее полное и точное воплощение в установленной форме достигнутого соглашения. Определенность достигается при помощи как специфически правовых, так и общих средств формализации. К числу первых относятся пра­вовые понятия, конструкции, терминология, к числу вторых — формулы, символы, знаки, цифры и др.

Развитие международных отношений ставит сложные зада­чи в рассматриваемой области. Усложнение сотрудничества, распространение его на новые области, необходимость более точного, конкретного регулирования влекут за собой не только увеличение числа норм, но и дополнительные трудности в обес­печении их определенности. Значение этих моментов отмеча­ется как в литературе, так и в практике².

В наше время международно-правовые акты являются ин­струментом воздействия на общественное сознание, в поддер­жке которого они нуждаются при своем осуществлении. Поэ­тому в договоры, главным образом политические, включаются положения, задача которых — обосновать содержание догово­ра и сам факт его заключения. Некоторые авторы (Б. Зимма, ФРГ) считают, что общая тенденция к политизации содержания договоров снижает их эффективность как актов юридических.

Это соображение отнюдь не лишено смысла. Следует вместе с тем учитывать, что так называемые «политические» положе-ния договора как раз и призваны содействовать его эффектив­ности, правда не правовым, а политическим методом. В общем, оформление согласованных правил поведения становится все более сложным. Нельзя не упомянуть и о своеобразной дипло­матии оформления международно-правовых актов, при помо­щи которой скрываются расхождения в позициях сторон, а порой и подлинное их содержание.

§ 3. Субъекты международного права

Субъекты занимают центральное положение в международ­ном праве, главная задача которого — служить их интересам. Оно призвано регулировать их взаимоотношения. Природа международного права детерминируется характером субъек­тов и их взаимодействия. Особенность статуса субъектов меж­дународного права в том, что они выступают не только носите­лями прав и обязанностей, но и главными действующими ли­цами в создании и осуществлении международно-правовых норм¹. Поэтому можно предложить следующее определение:

субъект международного права — это самостоятельное об­разование, которое благодаря своим возможностям и юриди­ческим свойствам способно обладать правами и обязаннос­тями по международному праву, участвовать в создании и реализации его норм.

Круг субъектов и их правовой статус обусловлены характе­ром системы международных отношений и уровнем развития международного права. Они не могут быть, как полагают неко­торые юристы, плодом произвольного решения².

Общепризнанными субъектами международного права се­годня являются государства и межгосударственные организа­ции. Не столь надежно признана правосубъектность народов, наций, борющихся за создание независимого государства. Су­ществуют и нетипичные субъекты — Ватикан, вольный город.

Основными субъектами международного права являются государства, что определяется их местом в системе междуна­родных отношений. Право же закрепляет то, что сложилось в жизни и необходимо для функционирования системы. Государства — наиболее могущественные и организованные субъек­ты, сосредоточившие в своих руках основные средства воздей­ствия на международную жизнь. Государства — главные субъ­екты управленческой деятельности на мировой арене. Они опосредуют и контролируют деятельность иных участников меж­дународных связей — административных единиц государства, общественных организаций, фирм, индивидов. Государство — необходимый субъект в социально-политической сфере, пос­кольку ни одно общество не может существовать вне государ­ства, которое необходимо для организации внутренней и меж­дународной жизни. Видный советский юрист Д. Б. Левин пи­сал: «...суверенное государство является основной формой ор­ганизации жизни народов»¹.

Определений государства, пожалуй, немногим меньше, чем число конструирующих их авторов. Поэтому ограничусь при­ведением наиболее распространенного определения, которое обсуждалось в Комиссии международного права и, что харак­терно, так и не было включено в проект конвенции: «Образо­вание, состоящее из населения, обитающего на определенной территории»². Принято считать, что государство характеризу­ют три элемента: население, территория, суверенная власть.

Таким образом, государство является основным, первона­чальным и универсальным субъектом международного пра­ва³. Ранее уже говорилось о том, почему государство — ос­новной субъект. К сказанному добавим, что суверенные госу­дарства являются источником властной энергии международ­ного права, без чего оно как таковое было бы не в состоянии функционировать. В силу своего суверенитета государства создают нормы международного права, наделяют их обяза­тельной силой, приводят в действие механизм их функцио­нирования. Термин «первоначальный» означает, что иные субъекты обретают свой статус благодаря государствам, а правосубъектность последних порождается самим фактом их образования. Универсальность субъекта означает, что госу­дарство вправе участвовать в любых международно-право­вых отношениях.

Понятие субъекта международного права есть юридическое выражение членства в международно—правовом сообществе. Субъект должен быть непосредственно подчинен международ­ному праву и должен обладать независимым международным статусом. Если связь с международным правом опосредована иным политико-правовым учреждением, то в таком случае мож­но говорить о какой-то особой, производной правосубъектности. С этим согласны многие юристы¹.

Сказанное подтверждает, что государства являются необхо­димыми субъектами международного права и потому отрица­ние их международно-правовой субъектности равносильно от­рицанию самого международного права. Между тем такие отрицатели реально существуют даже среди видных юристов².

Субъектом международного права является само государст­во, а не представляющие его органы и должностные лица. По­этому не должны вводить в заблуждение выражения «меж­правительственная» организация, «межправительственное» или «межведомственное» соглашение. Субъектом во всех этих слу­чаях является государство, которое несет полную ответствен­ность за действия своих органов. Объективности ради замечу, что порой встречается и иная точка зрения³.

Национальные и интернациональные интересы государств требуют активного сотрудничества на постоянной организаци­онной основе. Для решения этой задачи государства создают международные организации и наделяют их международно-правовой субъектностью, необходимой для осуществления ими своих функций. Несмотря на возможные противоречия между ее членами, организация является носителем определенных общих интересов и призвана их защищать. В результате она обладает автономией воли в пределах, устанавливаемых учре­дительным актом, уставом.

Международная правосубъектность межгосударственных организаций закреплена сегодня многими международными актами. Ее характерные черты отмечались Международным Судом ООН. Он, в частности, определил, что, будучи субъектом международного права, организация связана обязательствами, вытекающими для нее из норм международного права¹. Это значит, что для организации обязательны и такие нормы общего международного права, которые созданы государствами без ее участия. Суд определил, что ничто в характере международных организаций не дает оснований рассматривать их как некую форму «сверхгосударства»². Организация — орган сотрудничества госу­дарств, а не надгосударственная власть. Генеральная Ассамблея ООН постоянно подчеркивает, что сила ООН «зависит от сотруд­ничества входящих в ее состав государств»³.

Если основой международно-правовой субъектности государ­ства является его суверенитет, то субъектность организации проистекает из полномочий, которыми ее наделили государст­ва. Компетенция организации ограничена теми задачами, во имя которых она создана. Поэтому правосубъектность органи­заций является производной от правосубъектности государств и специальной, т. е. ограниченной целями и полномочиями, как они определены уставом⁴.

Под влиянием национально-освободительного движения и социалистических государств в международном праве нашла отражение концепция международно-правовой субъектности народа, нации, борющихся за создание независимого государ­ства. В документах ООН в таких случаях обычно говорится не о народах и нациях, а о национально-освободительных движе­ниях⁵. Думается, что данная формула более правильна, поскольку вопрос об особом статусе борющейся нации возникает, лишь когда борьба достигает уровня национально-освободительного движения. По существу, в таких случаях речь идет о правосубъ-ектности государства, находящегося в процессе формирования.

Правосубъектность в этом случае отлична от правосубъектности государства: она носит временный, переходный харак­тер. Ее задача — определить правовой статус борющейся на­ции, движения, поставить их под покровительство междуна­родного права. Дополнительный протокол I к Женевским кон­венциям 1949 г., касающийся защиты жертв международных вооруженных конфликтов, принятый в 1977 г., определил, что международные вооруженные конфликты включают конфлик­ты, в которых «народы ведут борьбу против колониального гос­подства и иностранной оккупации и против расистских режи­мов в осуществление своего права на самоопределение» (ст. 1). На такие конфликты полностью распространяется действие международного гуманитарного права, права вооруженных кон­фликтов. В общих международных организациях и созывае­мых ими конференциях национально-освободительные движе­ния имеют статус наблюдателя¹.

К нетипичным субъектам относятся государствоподобные образования, такие как вольный город и Ватикан. Вольный го­род — самоуправляющееся политическое образование, кото­рому на основании договора предоставлен международно-пра­вовой статус, позволяющий ему участвовать в экономических, культурных и в определенной степени в политических между­народно-правовых отношениях. Образование вольного города определяется факторами международного порядка². Поэтому

высшим юридическим актом для него является международ­но-правовой договор, которым определяется и особая между­народно-правовая субъектность вольного города.

Ватикан — город-государство, служащий резиденцией меж­дународного центра католической церкви — Святого престо­ла, — в силу сложившегося обычая обладает специфической международно-правовой субъектностью. При этом государст­ва и международные организации нередко подчеркивают, что речь идет о правосубъектности Святого престола, а не като­лической церкви. Под таким наименованием он участвует и в многочисленных конвенциях. Святой престол поддерживает дип­ломатические отношения более чем с 80 государствами, в том числе — с недавних пор — с Россией и США. В ООН Ватикан имеет статус наблюдателя, является членом таких организаций, как ЮНЕСКО, ФАО, МАГАТЭ и некоторых других. Участие Святого престола в международных договорах носит иногда весьма своеобразный характер. Например, перед подписанием договора о нераспространении ядерного оружия Ватикан за­явил, что это намерение обусловлено желанием оказать мо­ральную поддержку принципам, на которых основан договор¹.

В литературе ставится вопрос о существовании и таких субъ­ектов, как народ, нация, транснациональная корпорация, од­нако понимания подобные взгляды не находят. А вот теория международно-правовой субъектности индивида нашла весь­ма широкое признание. Долгие годы советская доктрина прак­тически единодушно занимала в этом плане негативную пози­цию², однако со временем и в ней появились такого рода взгля­ды³. От признания индивида субъектом международного пра­ва всего один шаг до еще более далеко идущего предположе­ния, согласно которому международное право способно регу­лировать также внутриобщественные отношения, включая от­ношения между индивидом и государством. И такое предпо­ложение действительно было высказано⁴.

Во многих случаях международно-правовой статус призна­ется не только за физическими, но и за юридическими лицами.

  . Такую позицию занимает и весьма авторитетный Американс­кий институт права, правда с существенной оговоркой: «Хотя индивиды и корпорации обладают некоторым независимым статусом в международном праве, основные отношения между индивидами и международным правом все еще проходят че­рез государство...»¹

Автор считает себя решительным сторонником повышения ' роли международного права в обеспечении прав человека, но ' не убежден в том, что оптимальный путь к этому лежит через ;

провозглашение международно-правовой субъектности инди­вида. Еще в Древней Греции была высказана мысль о том, что человек — мера всех вещей. Люди объединяются в племя, на­род, государство для удовлетворения своих материальных и духовных потребностей. Все эти объединения призваны слу­жить человеку. Но это налагает обязанности и на человека по укреплению защищающей его системы. Эта взаимозависимость нашла следующее выражение во Всеобщей декларации прав человека 1948 г.: «Каждый человек имеет обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности» (п. 1 ст. 29).

Как показывает история, стоявшие у власти всегда злоупот­ребляли ею. Власть служила инструментом не только защиты прав человека, но и их нарушения. Определение оптимального соотношения прав общества и его членов — центральная задача любой нормативной системы (политики, права, морали и др.).

На протяжении истории международное право имело дело только с государствами, полностью игнорируя отдельного че­ловека. Поскольку цивилизованность общества определяется • уровнем защиты прав человека, то трудно считать междуна­родное право прошлого правом цивилизованного сообщества. Решительным поворотом к цивилизации международного пра­ва стало принятие Устава ООН, который в качестве одной из главных целей определил поощрение и развитие уважения к правам человека. Современное международное право прочно связано с правами человека. Одним из них является право на международный порядок, в котором могут осуществляться его права и свободы (ст. 28 Всеобщей декларации прав человека).

Обратимся в этой связи к позитивному праву. В Уставе ООН довольно четко выражен межгосударственный характер ин­ститута защиты прав человека' «Осуществлять международное (курсив мой. — И. Л.) сотрудничество... в поощрений и раз­витии уважения к правам человека и основным свободам». Принцип уважения прав человека, как он сформулирован в хельсинкском Заключительном акте 1975 г., возлагает обязан­ность уважать права человека опять-таки на государства. Осу­ществляя сотрудничество, государства принимают на себя обя­зательства признать за индивидом определенные права, со­здают и международные механизмы их защиты.

Было бы, однако, неправильно полагать, будто здесь госу­дарства пользуются свободой усмотрения. Характер и объем прав человека определяются достигнутым уровнем цивилиза­ции и закрепляются нормами общего международного права, причем нормами, обладающими особым императивным стату­сом. Даже по соглашению государства не вправе снижать до­стигнутый уровень.

Объектом регулирования норм о правах человека, как и дру­гих норм международного права, являются межгосударствен­ные отношения, в данном случае — отношения сотрудничест­ва в поощрении уважения к правам человека. Что же касается человека, то он пользуется плодами такого сотрудничества, осуществляя соответствующие права на основе национального права, закрепившего результаты международного сотрудни­чества. Для обозначения такого рода статуса предлагается ввес­ти понятие «дестинатор международного права»¹. Все это от­ражает реальную ситуацию. Международное сообщество в со­стоянии обеспечить права человека лишь через государство, оказывая на него необходимое воздействие. Вместе с тем все­общее уважение прав человека было бы нереальной задачей без сотрудничества государств.

Сторонники концепции международно-правовой субъектнос­ти индивида ссылаются прежде всего на то, что международное право непосредственно создает для него права и обязанности. Действительно, такие экстраординарные случаи имеют место. Известен ряд преступлений по международному праву: пират­ство, геноцид, апартеид. Все это особые случаи, когда при помо­щи только национального права задача не может быть решена².

    А как обстоит дело с правами? Существует большое число конвенций о правах человека. Однако постановления конвен­ций не оставляют сомнений, что они создают обязательства государств обеспечить эти права, а не порождают их непос­редственно. Там же, где необходимо прямо создать права, меж­дународное право дает совершенно четкую формулировку. Так, право народа на самоопределение может реально существо­вать при том условии, что оно непосредственно вытекает из международного права и не зависит от национального права государств. Поэтому в Международном пакте о гражданских и политических правах сказано: «Все народы имеют право на самоопределение». Иной подход к правам человека: «Каждое участвующее в настоящем Пакте государство обязуется ува­жать и обеспечивать всем находящимся в пределах его терри­тории лицам права, признаваемые в настоящем Пакте...»

Таким образом, выдвижение на первый план прав человека свидетельствует о величайшем шаге по пути прогрессивного развития международного права, об утверждении в нем прин­ципа гуманизма. Трудно переоценить значение того факта, что в межгосударственном праве права человека заняли позиции, сравнимые с местом этих прав в конституциях демократичес­ких государств. Следует при этом учитывать, что главное — не формально провозгласить индивида субъектом международно­го права, а найти реальные пути обеспечения прав человека во взаимодействии национального и международного права.

Как уже отмечалось, некоторые юристы полагают, что не только физические, но и юридические лица стали субъектами международного права. Как и индивид, малые и средние ком­пании немногое могли бы извлечь из международного статуса без помощи собственного государства. Иное дело — крупные, транснациональные корпорации, компании (ТНК), средства которых нередко превосходят бюджеты некоторых государств. Такие компании действительно нуждаются в особом междуна­родном режиме, который, по возможности, освобождал бы их от власти государства. Поэтому утверждают, что корпорации являются субъектами международного права¹, что они явля­ются активными участниками развития публичного междуна­родного права². Выдвигаются и концепции, ведущие к практи­

чески полному изъятию корпораций из-под контроля со сторо­ны права. Утверждают, что корпорации не являются продук­том какой-либо правовой системы, не контролируются и не могут эффективно контролироваться в общественных интере­сах какой-либо из существующих правовых систем или их об­щими усилиями¹. Иными словами, корпорации ставятся вне и над правом. Опасность подобных конструкций отмечалась не раз.

Понимая нереальность придания корпорациям статуса субъ­екта международного права, немалое число юристов констру­ируют концепцию «квазимеждународного права», создаваемо­го соглашениями корпораций с государствами². Несмотря на то что отмеченные взгляды отстаиваются авторитетными юрис­тами, с ними трудно согласиться. Корпорация не может быть изъята из-под действия законов государства. Даже вместе с государством она не в состоянии создать особую правовую сис­тему. Отмеченные взгляды высказывались и в Комиссии меж­дународного права при подготовке статей о праве договоров, но были отклонены. Международный Суд также признал, что спо­ры, возникающие из соглашения иностранной корпорации с го­сударством, должны решаться на основе национального права³.

Ссылаясь на рост роли в международной жизни различного рода общественных организаций и движений, корпораций, пар­тий, многие авторы утверждают, что все это ведет к снижению роли государств, к деэтатизации международных отношений и международного права. Особое значение при этом придается растущему вниманию к правам человека. Порой соответству­ющие взгляды высказывают и государственные деятели⁴.

      Однако практика не подтверждает такие взгляды. Интенси­фикация участия в международных связях различного рода коммерческих и общественных организаций, движений и, на­конец, индивидов усложняет управление этими связями. В результате роль государства не снижается, а скорее возраста­ет. Деэтатизация отрицается авторитетными юристами, осо­бенно теми, которые связаны с практикой. Генеральный сек­ретарь ООН, профессор международного права Б. Бутрос Гали подчеркивает «важность и незаменимость суверенного госу­дарства как основного субъекта международного права»¹.

§ 4. Объект международного права

Под объектом права понимается то, на что направлено его действие, что оно призвано регулировать, в обслуживании чего заключается его социальная функция. У международного пра­ва таким объектом являются, как уже говорилось, междуна­родные, а точнее, межгосударственные отношения. От объекта международного права следует отличать предмет междуна­родно-правового отношения, под которым понимается все то, по поводу чего стороны вступают в правоотношения. Таким предметом могут быть действия и воздержание от действий (договор о сотрудничестве или о ненападении), территория и т. д. В общем, такого рода «предметы» входят в понятие междуна­родного отношения, которое не может быть беспредметным.

Объекту принадлежит определяющая роль относительно природы, содержания и механизма действия международного права. В этом находит выражение общая закономерность соот­ветствия управляющей системы системе управляемой. Меж­дународное право является элементом системы управления международными отношениями, которые выступают как сис­тема управляемая. Не общество создается правом, а общество ' создает право для обслуживания своих интересов. В этом смысл римской максимы ibi societas, ubi jus (где общество, там и пра­во). Правда, встречается мнение, будто международные нормы образуют из государств международное сообщество². На самом деле международные отношения первичны, а право производ-но. Видный советский юрист Р. Л. Бобров видел объективную

основу международного права в сочетании «государственной разделенности общества и прогрессирующей потребности обо­собленно существующих единиц (государств) во взаимоотно­шениях»¹.

Характер международных отношений зависит в первую оче­редь от природы субъектов. Международные отношения — это взаимодействие субъектов, направленное на удовлетворение их потребностей и обеспечение их интересов. В этом назначе­ние и международного права, которое реализуется путем пра­вового регулирования взаимодействия государств.

Значение и возможности международного права определя­ются характером регулируемой системы. При одних и тех же субъектах может существенно меняться характер системы, а следовательно, и роль права. Именно так было, когда в период перестройки в СССР была выдвинута концепция нового поли­тического мышления. Уровень развития и эффективность меж­дународного права - важный показатель прочности и степени цивилизованности системы международных отношений. Интен­сивное развитие международного права в последние десяти­летия — одно из свидетельств роста роли международных от­ношений в жизни человеческого общества и вместе с тем роста роли международного права в обеспечении функционирова­ния системы международных отношений.

По мере роста роли и усложнения международных отноше­ний возрастает также значение и усложняются функции меж­дународного права. Жизнь предъявляет к нему все более вы­сокие требования. Система международных отношений приоб­рела глобальный характер, как и подлежащие решению в ее рамках проблемы: безопасность, экология, экономика, наука и техника, культура и т. д. В таких условиях наиболее рента­бельным было бы управление системой как единым целым. Однако механизм глобального международно-правового регу­лирования находится на начальной стадии развития. Тем не менее основы его закладываются. Они видятся прежде всего в ООН и системе ее специализированных учреждений.

В литературе весьма распространена точка зрения, соглас­но которой объектом международного права является все то, по поводу чего субъекты вступают в правоотношения, а имен­но действия, материальные и нематериальные блага². В ре­зультате международное право в целом оказывается безобъ-ектным, поскольку объект имеется только у конкретного пра­воотношения.

Действия субъектов, материальные и нематериальные бла­га отражают различные аспекты одного и того же явления -международных отношений, которые представляют взаимодей­ствие субъектов по поводу определенных благ. Право может воздействовать на предметы материального мира только через отношения субъектов. Договор о территории не оказывает на нее никакого действия. Он устанавливает отношения государств по поводу данной территории. Будучи разновидностью соци­ального управления, международно-правовое регулирование представляет собой управление общественными отношения­ми, а не вещами.

Серьезное практическое значение имеет вопрос о разграни­чении объектов международно-правового и национально-пра­вового регулирования. В доктрине получило распространение мнение, согласно которому происходит расширение объекта международного регулирования за счет сужения сферы ис­ключительно национального регулирования. Считают, что сфера действия международного права более не ограничена отноше­ниями между государствами; как и национальное право, оно должно непосредственно применяться к индивидам. Достаточ­но упоминания того или иного вопроса в международном доку­менте, чтобы он перестал относиться к внутренней юрисдик­ции государства. Утверждают, что не объект регулирования, а источник права служит критерием различия внутренней и международной сферы¹. Надо сказать, что порой практика го­сударств дает основания для подобного мнения².

Никто не станет отрицать, что международное сотрудничес­тво играет растущую роль в решении широкого крута нацио­нальных проблем. Но это не делает соответствующие пробле­мы международными. Суверенное право государства решать их самостоятельно или в сотрудничестве охраняется международ­ным правом. Последнее способно оказывать косвенное и при этом весьма значительное влияние на внутриобщественные отноше­ния, но не может их непосредственно регулировать. Иными сло­вами, они не могут быть объектом международного права.

§ 5. Функции международного права

Функции международного права — это основные направле­ния его воздействия на социальную среду, определяемые его общественным назначением. Поскольку право вызывается к жизни необходимостью выполнения определенных социальных функций, постольку их характер определяет природу права. С другой стороны, природа права не может не влиять на харак­тер функций. От оптимального соотношения возможностей права с функциями, которые оно призывается выполнять, в значительной мере зависит его эффективность.

Функции международного права многообразны и усложня­ются по мере роста стоящих перед этим правом задач. Оно было порождено потребностью установить элементарный по­рядок, делающий возможным сосуществование независимых государств. Установление порядка издавна считается главной функцией права¹. Глава ведомства иностранных дел Великоб­ритании Дж. Хау заявлял: «Международное право призвано создать упорядоченное и стабильное международное общест­во, от чего все мы, государства и отдельные граждане, можем лишь выиграть»².

Несмотря на кажущуюся первичность функции установле­ния порядка, она таковой не является. Международное право порождается потребностями международной системы, главной из которых, как и у других систем, является потребность в самосохранении. Поэтому и главной социальной функцией меж­дународного права является упрочение существующей сис­темы между народных-отношений. Достигается это в значи­тельной мере путем поддержания в ней должного порядка.

Главная юридическая функция международного права со­стоит в правовом регулировании межгосударственных от-

ношении. Она отражает характерные черты международно-правового воздействия.

Обе функции носят характер стабилизирующих, охранитель­ных, поскольку нацелены на поддержание определенного по­рядка в системе. При этом поддержание порядка включает создание благоприятных условий для развития как междуна­родных отношений, так и самого международного права. По мере ускорения социального прогресса функция содействия этому процессу становится все более важной¹. В этом одно из коренных отличий современного международного права от ра­нее существовавшего.

Таким образом, функции международного права существенно обогатились и усложнились в процессе исторического разви­тия. Оно прошло путь от установления крайне индивидуалис­тического элементарного порядка в международных отноше­ниях до содействия всеобщему миру и прогрессу, защиты ин­тересов не только отдельных государств, но и международного сообщества в целом.

Международное право выполняет также функцию проти­водействия существованию и появлению новых отношений и институтов, противоречащих его целям и принципам. Так, оно поставило вне закона угрозу силой или ее применение, коло­ниализм, расизм и др. Содействуя повседневному решению бесконечного множества возникающих вопросов, международ­ное право предотвращает возникновение конфликтов.

Существенна функция интернационализации, состоящая в расширении и углублении взаимосвязи между государствами. Тем самым упрочивается международное сообщество — соци­альная основа международного права и, следовательно, улуч­шаются условия его функционирования.

Информационно-воспитательная функция международно­го права состоит в передаче накопленного опыта рационально­го поведения государств, в просвещении относительно возмож­ностей использования права, в воспитании в духе уважения к праву и к охраняемым им интересам и ценностям. Значение этой функции для эффективности международного права весь­ма велико. Она призвана формировать международно-право­вое сознание, обеспечивать международному праву массовую поддержку, в которой оно все более остро нуждается. Не слу­

чайно программа Десятилетия международного права ООН особое внимание уделяет распространению международно-пра­вовых знаний.

Международное право воздействует также на политическое и нравственное сознание в духе своих целей и принципов. Та­ким путем оно участвует в общем процессе развития этих ви­дов сознания, способствует утверждению соответствующих принципов в политическом мышлении, в нормах морали и нрав­ственной практике.

§ 6. Юридически обязательная сила международного права

Юридически обязательная сила — необходимое качество международного права, которое регулирует международные отношения присущим праву методом. Источник этой силы всег­да был предметом разногласий. Поскольку над государствами нет иной власти, кроме Бога, то именно в нем видели этот источник. Договоры скреплялись религиозными клятвами¹. Но уже Г. Гроций, создавая концепцию международного права, пришел к выводу, что помимо права божественного существу­ет право, создаваемое соглашением государств. Conventio facit jus (соглашение создает право). Эта истина подтверждена и международными судами².

При создании нормы имеются как бы два соглашения. Одно — относительно содержания нормы, второе — о придании ей юридически обязательной силы. Это в общем теоретическое положение имеет практическое значение. Зачастую согласив­шись о содержании нормы, государства договариваются о при­дании ей не юридической, а политической обязательной силы, и, следовательно, это уже не международно-правовая норма. И таких норм сегодня очень много.

Соглашение государств придает юридически обязательную силу не только отдельному договору, отдельной норме, но и международному праву в целом. Это находит выражение в принципе добросовестного выполнения обязательств по меж­дународному праву — в принципе pacta sunt servanda (догово­ры должны соблюдаться), который юридически обязывает со­блюдать международно-правовые нормы. Юридическая сила общепризнанных норм международного права порождается общим согласием государств. Эти положения не раз находили выражение в международной практике¹.

Свобода воли, соглашения государств не означает произво­ла. Они детерминированы условиями существования государств. Признание за международным правом обязательной силы оп­ределяется потребностями жизни международного сообщест­ва и коренными интересами государств. Правовое регулирова­ние международных отношений — абсолютная необходимость, и, следовательно, придание международному праву юридичес­кой и обязательной силы неизбежно.

Не могу в этой связи не вспомнить выдающегося российско­го юриста Ф. Ф. Мартенса, который еще в конце прошлого века подчеркивал значение для обязательной силы международно­го права «непреложных жизненных потребностей и отноше­ний». Он писал: «Основанием юридических норм, определяю­щих международные отношения, служит единственно осозна­ние цивилизованными государствами необходимости между­народного правового порядка и вытекающее отсюда доброволь­ное согласие их на признание его обязательности»².

Созданное соглашением государств международное право отражает и закрепляет международный порядок, соответству­ющий данной ступени исторического развития. Уже в силу этого международное право возвышается над создающими его госу­дарствами. Формально они могут принять или отменить лю­бую норму, но фактически реальные условия побуждают их уважать исторически сложившуюся систему международного права. Вся его история — свидетельство тому.

Следовательно, юридическая обязательность — важная, но не единственная составляющая силы воздействия междуна­родного права на социальную среду. Юридическая обязатель­ность связана с практической необходимостью международно­

го права, с осознанием рациональности подчинения праву во имя обеспечения как национальных, так и общих интересов государств.

Проблема обязательной силы международного права отно­сится к числу тех, что связаны с самой природой этого права. Поэтому основные концепции в данной области совпадают с основными школами в международно-правовой доктрине. Сто­ронники школы естественного права видят источник обязатель­ной силы международного права в законах природы, в челове­ческом разуме и т. п. Представители позитивной школы в ка­честве такового указывают согласие, соглашение государств. Концепция позитивистов соответствует реальному положению вещей, международной практике и потому является наиболее влиятельной.

Третье основное направление в доктрине относительно обя­зательной силы международного права можно назвать ниги­листическим, поскольку относящиеся к нему различные кон­цепции так или иначе отрицают юридическую силу междуна­родного права. Первой из такого рода концепций была та, со­гласно которой международное право не является настоящим правом и обладает лишь моральной силой. В результате несо­ответствия данной концепции позиции государств в этом во­просе она не имеет значительного числа сторонников¹.

Другая концепция нигилистического характера обозначает­ся как теория автолимитации, т. е. самоограничения государ­ства. Ее сторонники считают, что международная норма обя­зательна лишь постольку, поскольку такова воля государства, которая, будучи «абсолютно свободной», может меняться. В результате международное право понимается скорее как «внеш-негосударственное право» (была и такая концепция). Теория автолимитации ведет к отрицанию основного международно-правового принципа — «договоры должны соблюдаться» — и закрепляемой им юридической силы международного права в целом. Виднейший представитель рассматриваемой теории профессор Венского и Гейдельбергского университетов Г. Ел-линек во второй половине прошлого века писал, что можно пренебречь международным правом, если оно противоречит интересам государства.

В современной литературе нигилистические взгляды редко выражают открыто. Обычно это делается в замаскированной . форме, часто в виде критики якобы устаревшего позитивизма. Широко распространено мнение о том, что международное право является слабым правом, не обладающим достаточной обязатель­ной силой¹. Предлагается его усовершенствовать, превратив в надгосударственное право при помощи надгосударственной власти, что означает отказ от международного права как такового.

Юридически международно-правовые нормы обладают оди­наковой обязательной силой, но фактически это не совсем так. По мере развития международно-правового регулирования обнаруживается, что есть императивные нормы, которые об­ладают большей силой, чем остальные. Даже в одном и том же договоре разные нормы обладают фактически неодинаковой силой. Есть нормы основные и восполняющие. Общие поста­новления — типа, например, «развивать сотрудничество» — оставляют больше места усмотрению, чем конкретные. В об­щем, подобное положение естественно, и потому не следует относиться к нему отрицательно². Подробнее мы остановимся на этой проблеме в разделе о международном «мягком праве».

В литературе довольно часто можно встретить мнение, со­гласно которому обязательная сила международного права несовместима с государственным суверенитетом, который яв­ляется препятствием на пути эффективности этого права³. Думается, это не так. Государства способны наделить между­народное право юридической силой благодаря обладанию уни­кальным политико-правовым качеством — суверенитетом, по­нимаемым как верховная власть в решении своих внутренних и международных проблем. Суверенной власти государства принадлежит центральная роль и в механизме реализации норм международного права. Поскольку суверенитет является не­обходимым качеством государства, столь важным для между­народного права, постольку последнее закрепляет в качестве • своего принципа суверенитет и вытекающие из него суверен­ные права государства⁴.

Среди как ученых, так и государственных деятелей весьма распространено мнение, согласно которому международное право ограничивает суверенитет государств; к тому же резуль­тату ведет заключение любого договора¹. Так же, как и ранее отмеченные взгляды относительно несовместимости суверени­тета и международного права, подобное мнение основано на понимании суверенитета как абсолютной свободы действий. Между тем «абсолютный» суверенитет невозможен. Сувере­нитет одного государства всегда ограничен суверенитетом дру­гих. Суверенные права государства могут реально существо­вать лишь при условии признания и уважения аналогичных прав за другими государствами. Согласно принципу суверен­ного равенства, каждое государство пользуется правами, при­сущими полному суверенитету. В рамках системы междуна­родного права все государства имеют равные суверенные пра­ва и несут соответствующие обязанности. Показательно, что этот принцип предписывает: «Каждое государство обязано выполнять полностью и добросовестно свои международные обязательства». Иными словами, суверенитет осуществляется только в рамках международного права².

Международное право ограничивает свободу действий госу­дарства, но не его суверенитет³. Запрещение произвола пред­ставляет собой гарантию права, а не их ограничение. Такого рода позиция находила отражение и в решениях международных су­дов⁴, и в договорной практике⁵. Она воплощена и в конституцион­ном праве. Так, Конституция, закрепившая суверенную госу-дарственность России, установила, что «Российская Федерация может участвовать в межгосударственных объединениях и пе­редавать им часть своих полномочий...» (ст. 79). Даже такая переда­ча полномочий не рассматривается как ограничение суверенитета.

Утверждать, будто любой договор ограничивает суверени­тет, — то же самое, что полагать, будто приобретение билета на самолет ограничивает вашу свободу, а путешествие пеш­ком — нет. Ограничивая свободу действий в одном отношении, нормы международного права расширяют ее в других, откры­вают перед государством новые возможности для реализации своего суверенитета. От объема и характера международно-правовых отношений государства в растущей мере зависят воз­можности осуществления его суверенной власти во внешней среде. Происходит относительное уменьшение значимости дея­тельности, которую государства способны осуществлять самос­тоятельно. С другой стороны, расширяется сфера совместной деятельности государств, не только возрастает возможность, но и делается все более настоятельной необходимость коллек­тивных действий.

По мере расширения сферы совместной деятельности рас­ширяется и область, в которой осуществление суверенных прав возможно только согласованно, только на основе норм между­народного права. Показательны в этом плане конвенции по морскому праву, многие статьи которых воплощают общее по­ложение о том, что за пределами государственной территории суверенитет действует в той степени, которая разрешается международным правом.

Таким образом, так же, как свободы человека могут быть обеспечены лишь в рамках права, так и для суверенных прав государства необходимая гарантия — международное право. При этом надежную гарантию суверенитету дает лишь эф­фективное международное право. Оно разграничивает сферы действия суверенитета государств, регулирует взаимодейст­вие суверенных властей. Оно расширяет возможности суве­ренной власти, благодаря чему последняя обретает способность юридически регулировать международные отношения. Оно может не только ограничивать, но и расширять свободу дейст­вий государства, в частности делая возможным со значитель­ной степенью уверенности предвидеть поведение других субъ­ектов. Принимая на себя обязательства, государство расширя­ет возможности осуществления своих суверенных прав, иначе оно бы их не принимало. Естественно, это связано с дополни­тельными обязанностями.

§ 7. Международное право и политика

Связь международного права с политикой государств пред­ставляет особый интерес для выяснения механизма функцио­нирования этого права. В том, что такая связь, причем доволь­но тесная, существует, едва ли можно сомневаться. Она кон­статируется и в актах такого органа, как Международный Суд ООН. Проблема была основательно разработана в советской литературе Г. И. Тункиным и Д. Б. Левиным. Их выводы о том, что международное право служит инструментом внешней по­литики, находят подтверждение в современной российской литературе'.

Юристы из других стран также подчеркивают связь меж­дународного права с политикой, пишут о том, что оно является в высшей мере политическим правом². Но по другим аспектам  проблемы высказываются весьма противоречивые мнения. Одни пишут о постоянных противоречиях между политическими реальностями и правом, ведущим к разрушению последнего (С. Хофман, США). Другие же полагают, будто международ­ное право не налагает никаких ограничений на политику от­дельного государства (Г. Моргентау, США). В концепции «по­литически ориентированной юриспруденции» (М. Макдугал, США) международное право растворяется в политике.

Действительно, некоторые международно-правовые нормы стоят выше «политических реальностей», и это закономерно. Они призваны постепенно подтягивать ее до своего уровня. Если бы международное право не налагало никаких ограниче­ний на политику, то оно не могло регулировать международ­ные отношения и, следовательно, утратило бы смысл. Нако­нец, растворение права в политике лишает последнюю одного из важных инструментов ее осуществления и тем самым ос­лабляет ее, одновременно подрывая международное право, которому принадлежит столь важная роль в организации по­литического взаимодействия государств.

Помимо упомянутых концепций существуют и прямо проти­воположные. Формально-юридический подход разрывает связь права и политики, в результате право утрачивает связь с реальностью. Думается, что суть проблемы состоит прежде всего в том, что юристы пока не в состоянии адекватно решить проблему соотношения политики и международного права. Следу­ет не противопоставлять эти явления, а выяснить параметры их оптимального взаимодействия.

Наша эпоха характеризуется ростом роли политики. Все большее количество национальных и интернациональных от­ношений нуждается в регулировании, ядром которого являет­ся политика. Рост роли политики определяет и рост роли одно­го из главных ее инструментов — права. Внешняя политика — это стратегия международной деятельности государства, ею определяется расстановка всего арсенала средств воздействия на окружающую среду, в состав которого входит международ­ное право. Политика является главным выражением националь­ных и интернациональных интересов государства, у которого нет каких-то особых юридических национальных интересов. Руководствуясь целями и принципами своей политики, госу­дарства создают и применяют нормы международного права.

Вместе с тем международное право - это не результат ка­кой-то определенной политики. Развитие международного права есть исторический процесс, результат длительных политичес­ких процессов. Уже в силу этого международное право обла­дает относительной независимостью от политики, от ее коле­баний. Оно способно служить инструментом не всякой полити­ки. Перед соответствующей ему политикой международное пра­во открывает дополнительные возможности, а с другой сторо­ны, ограничивает возможности противоречащей ему полити­ки. Политика - искусство возможного и уже в силу этого не может не считаться с возможностями международного права.

Довольно часто теоретики и государственные деятели ука­зывают на полный примат политики над правом при урегули­ровании важнейших политических проблем. Иногда говорят, что здесь вообще нет места праву'. Едва ли можно сомневать­ся в том, что не все международно-правовые нормы в одинако­вой мере связаны с политикой. На нормы о дипломатическом иммунитете, например, политика влияет мало. Иное дело — нормы, регулирующие политические отношения. Реальное содержание договора о союзе зависит от состояния политических

отношений между участниками. С другой стороны, политичес­кие договоры оказывают и наибольшее влияние на политику¹.

Если политика нередко расходится с правом, то вовсе не потому, что мы признаем ее роль в реализации норм междуна­родного права. В основе этого явления лежат политические соображения, нередко ошибочные. Важную роль играет и ни­зкий уровень международно-правовой культуры у тех, кто стоит у кормила государства, и их окружения². Это относится в не­малой мере и к тем, кто непосредственно несет ответствен­ность за международно-правовой аспект политики. Американ­ские авторы пишут о нехитрой способности чиновников оправ­дывать в псевдоюридических выражениях любой курс поведе­ния, который администрации США представляется целесооб­разным. Констатируя эти факты, профессор Ф. Бойл связыва­ет провалы американской внешней политики с отсутствием правовых соображений в оперативном управлении политикой³. Хочется надеяться, что во всем этом есть некоторая доля пре­увеличения. Не вызывает, однако, сомнений, что подобная си­туация характерна не только для США.

Интернационализация общественной жизни диктует необ­ходимость интернационализации и внешней политики госу­дарств. Весьма популярная некогда политика «национального эгоизма» постепенно утрачивает почву. Она становится все менее эффективной даже как средство защиты национальных интересов. Современная политика в растущей мере должна отражать общие интересы государств и общечеловеческие цен­ности. Не национализм, а интернационализм может служить основой внешней политики, имеющей будущее. Это ведет к упрочению позиций общего международного права.

Таким образом, несмотря на свою связь с политикой, меж­дународное право представляет собой самостоятельное соци­альное явление и выступает как реальность, с которой поли­тика не может не считаться. Ни одно государство не в состоя-нии пренебрегать международным правом, не рискуя ослабить свои политические позиции. Учитывая преобладающее влияние политики на право и имея в виду как-то уравновесить это вли­яние, необходимо признать принцип примата права в политике. Юридически политика должна сообразовываться с законами, а не законы с политикой (politiae legibus, non leges politis adaptan-dae). Примат права должен стать частью политики. И, в общем-то, шаги в этом направлении делаются. Устав СНГ среди основ­ных принципов содержит и такой, как «верховенство междуна­родного права в межгосударственных отношениях» (ст. 3).

Из сказанного видно, что влияние международного права на политику имеет два основных аспекта: с одной стороны, оно ограничивает политику общеприемлемыми рамками; с дру­гой — открывает перед политикой дополнительные возмож­ности, предоставляя в ее распоряжение арсенал юридических средств. Как то, так и другое необходимо для обеспечения на­циональных интересов государства.

§ 8. Идеология и международное право

На протяжении всей истории идеология играла активную роль в международной жизни. Борьбе между государствами постоянно придавалась идеологическая окраска¹. Чем более воинственной была политика, тем больше нуждалась она в поддержке идеологии. Особую остроту идеологическая борьба на мировой арене приобрела после появления социалистичес­ких государств. Западные политики и юристы утверждали, что в силу коренных различий в идеологии соглашения между со­циалистическими и капиталистическими государствами невоз­можны². Вспомним формулу Президента США Р. Рейгана от­носительно того, что СССР — это империя зла: в силу самой природы Советского государства и характера его идеологии возможности соглашения с ним предельно ограничены.

История, однако, свидетельствует, что единство мировоз­зрения в прошлом не обеспечивало ни мира, ни правопоряд­ка. Достаточно вспомнить, что обе мировые войны вспыхнули между государствами с одинаковыми социальными и идеоло­гическими системами. С другой стороны, в результате взаи­модействия государств с различными системами в послево­енный период удалось обеспечить мир и добиться ощутимых успехов в развитии международного права. Основательно про­анализировав расходящиеся в трех направлениях доктрины международного права — социалистического, западного и «третьего» мира, итальянский правовед А. Кассезе пришел к выводу, что происходит постепенное сближение трех право­вых мировоззрений¹. Таково требование жизни.

Следовательно, идеологические различия не являются не­преодолимым препятствием для обеспечения мира и законнос­ти. Идеология определяется потребностями жизни общества, которые могут быть удовлетворены лишь в результате широ­кого сотрудничества государств, независимо от существующих между ними различий. Поэтому на международное признание может рассчитывать лишь идеология сотрудничества, а следо­вательно, и правопорядка.

Прекращение существования системы социалистических государств не означает, что наступил конец борьбе идей в сфере мировой политики и права. Меняются лишь ее содер­жание и характер. Сама же борьба — необходимое условие прогресса в этих сферах.

Идеология и международное право суть явления взаимо­связанные. Они оба относятся к идеологической сфере соци­альной жизни. Идеология представляет собой систему идей, Целей, принципов, взглядов, выражающих интересы тех или иных социальных сил. Она служит руководством к действию. Иными словами, идеология так же, как политика и право, от­носится к нормативным явлениям. Политика и право служат важными средствами реализации идеологических концепций. В свою очередь, политика и право нуждаются в идеологии для обеспечения себе социальной поддержки, а также для теоре­тического осмысливания стоящих перед ними задач.

Идеология воздействует на международное право как через политику, так и непосредственно. Она включает в себя поли­тические, правовые, моральные философские идеи, принципы, Установки. В состав идеологии входит и международно-правовое сознание, которому принадлежит важная роль в функцио­нировании международного права. Последнее, в свою очередь, оказывает влияние на идеологию своими целями, принципами, нормами, а также и практикой их реализации. Как известно, одним из видов воздействия международного права на его субъ­ектов является идеологическое.

Идейная основа общего международного права представляет собой результат длительного исторического развития и отража­ет достигнутый уровень цивилизации. В результате оно обладает существенной независимостью от тех или иных изменений в иде­ологии государств и оказывает на нее влияние, содействуя упро­чению позиций идей мира, сотрудничества, правопорядка.

Из уст политиков и ученых порой приходится слышать о «деидеологизации» международных отношений и права. По этим, очевидно, надо понимать устранение из международной жизни споров о преимуществах той или иной социальной м1 дели, а также приемов идеологической войны. Что же касае| ся борьбы идей, то ее нельзя отменить никакими соглашениями. В дальнейшем она также будет важным фактором фун ционирования и развития международного права.

Международное право не нейтрально к методам ведения идеологической борьбы, которые не должны выходить за установленные границы'. Оно регламентирует и содержание идеолог ческой деятельности. Запрещена пропаганда, способная созда или усилить угрозу миру или нарушение мира. Поставлена закона нацистская идеология, запрещена ее пропаганда. Ос;дена пропаганда, основанная на идеях расового превосходства

Важным полем идеологической борьбы является теория Meждународного права. Ее необходимость подчеркивается автор тетными западными учеными (например, профессором Колумбийского университета О. Шэхтером). Однако в западной лито ратуре в этом плане не все благополучно. Англо-американсю доктрине международного права присущ монокультурный по ход. В ней мало используются теория и практика других гоа дарств². Подобный подход не способствует взаимопонимани

развитию общего международно-правового сознания. От этого страдают как теория, так и практика. Особенно печально, ког­да монокультурный подход используется в учебной литерату­ре. Этим грешит как англо-американская, так и наша отечес­твенная учебная литература. Вместе с тем не могу не отме­тить, что в нашей научной литературе по международному праву нет работ, в которых бы в большей или меньшей мере не использовалась литература других стран.

§ 9. Религия и международное право

На протяжении веков религия доказывала свою жизненную силу. Свидетельством тому и наша история. Несмотря на все преследования и тоталитарный атеизм, она выжила. Даже в самые тяжелые для религии годы ее принципы и мораль ока­зывали влияние на сознание и поведение людей.

Религия имеет прямые связи с политикой и правом. Ей всег­да принадлежала существенная роль в жизни общества. Об­ласть международных отношений нередко привлекала особое внимание церкви. В теократических государствах Древнего Востока религия, политика, право были связаны воедино. В Европе вершины своего влияния религия достигает в период средневековья, с упрочением господства теологической кон­цепции. Император и короли получали корону из рук главы католической церкви. За это они обязывались силой оружия распространять христианство. Католическая церковь была вдох­новительницей «крестовых походов». Папа выступал арбитром в спорах между монархами. Заключение одних договоров по­ощрялось, на пути других ставились препятствия. Договоры скреплялись религиозной клятвой. Папы могли отпускать гре­хи за нарушение такой клятвы.

Церковь пыталась ограничить бедствия, причинявшиеся «част­ными войнами», т. е. вооруженными конфликтами между феода­лами. Были установлены «божье перемирие» (запрещение воен­ных действий в определенные дни недели) и «божий мир» (не­прикосновенность служителей церкви и некоторых других лиц).

В новое время влияние религии падает, и, тем не менее, она остается важным инструментом внешней политики государств. Великие державы — участницы Священного союза 1815г. вы­разили решимость в международных отношениях руководство­ваться прежде всего «заповедями святой веры». Особенно активно религиозная аргументация была использована в свое время для обоснования антисоветской политики¹.

Нельзя в этой связи не заметить, что политика отказа от сотрудничества и соглашений противоречит не только между­народному праву, но и христианским канонам. Это не раз под­черкивалось и церковными деятелями².

На протяжении веков богословы вели дискуссии о возмож­ности соглашений с иноверцами. «Отец международного пра­ва» Г. Гроций еще в XVII в. ответил на него положительно. В его труде нашла выражение идея международного сообщества и всеобщего международного права. Опираясь на Библию, Гро­ций доказывал, что различия в политике и вере не препят­ствуют существованию единого международного права. Одна­ко это положение не нашло отражения в политике европейс­ких государств, которые в нарушение христианских канонов в XVIII—XIX вв. создали дискриминационную в отношении дру­гих народов концепцию «международного права христианских государств».

История религии не свидетельствует о том, что ее служите­ли всегда влияли на политику государств и международное право в соответствии с высокими моральными принципами. Вспомним «крестовые походы», многочисленные «джихады» и многое другое. Еще и сегодня религия присутствует во многих вооруженных конфликтах.

Религия и религиозные организации оказывают существен­ное влияние на международные отношения и право и в наше время. Общеизвестна в этом плане роль католической церкви. Более четырех десятков конституций государств мира закреп­ляют привилегированное положение определенной религии. Первое место как государственная религия занимает ислам, который находит отражение в международно-правовых актах мусульманских государств; Ислам представляет собой основу мусульманского права. Исходя из этого, была сконструирована концепция особого «мусульманского международного права». Анализ этого права показывает, что в юридическом плане оно мало чем отличается от общих стандартов. Ислам влияет глав­ным образом на политико-правовую мотивацию, а также на язык международных актов. Опасность для международного права представляют некоторые экстремистские течения в ис­ламе. В общем, для международного права нет ничего опасного ни в исламе, ни в мусульманском праве. Все зависит от того, какая политика ставит их себе на службу. Классик междуна­родного права Эмер де Ваттель писал: «Каждый фанатик ве­рит, что он борется за дело Бога, и каждый честолюбец оправ­дывает свои завоевания этим предлогом». Будучи высказан­ной более двух веков назад, эта мысль, к сожалению, не утра­тила своей актуальности и в наше время. Остается лишь доба­вить, что воинствующий атеизм представляет собой нечто по­добное религиозному фанатизму, хотя и с противоположным знаком, но с аналогичными разрушительными последствиями.

Таким образом, религия способна оказывать влияние на меж­дународное право, прежде всего через политику государств. Второй путь — через общественное сознание, через сознание верующих, посредством их нравственного воспитания. Влияя на мораль, религия воздействует и на право. Любая религия содержит свой кодекс поведения.

В любой религии, претендующей на широкое признание, все более важное место будут занимать общечеловеческие ценнос­ти, включая мир, всестороннюю безопасность, права человека, международный правопорядок. Религия, противопоставляющая одни народы другим, отражающая интересы лишь одного го­сударства или группы государств, не имеет будущего, которое может принадлежать лишь религии общечеловеческого (миро­вого) характера. Такая религия способна формировать в со­знании верующих представление о должном характере обще­приемлемого мирового порядка и тем самым служить факто­ром формирования и осуществления соответствующего меж­дународного права.